Неточные совпадения
Так, мой друг; да я ждал бы, чтобы при всех науках не забывалась главная цель всех
знаний человеческих, благонравие.
Он изучал все живые струны сердца
человеческого, как изучают жилы трупа, но никогда не умел он воспользоваться своим
знанием; так иногда отличный анатомик не умеет вылечить от лихорадки!
Обед был хотя и обыкновенный, но все было приготовлено с таким искусством и с таким глубоким
знанием человеческого желудка, что едва ли оставалось желать чего-нибудь лучшего.
Были в нем к тому же некоторые высшие и художественные даже поползновения, например на психологичность, на особенное
знание души
человеческой, на особенный дар познавания преступника и его преступления.
Припомните: разве история не была многократно свидетельницей мрачных и жестоких эпох, когда общество, гонимое паникой, перестает верить в освежающую силу
знания и ищет спасения в невежестве? Когда мысль
человеческая осуждается на бездействие, а действительное
знание заменяется массою бесполезностей, которые отдают жизнь в жертву неосмысленности; когда идеалы меркнут, а на верования и убеждения налагается безусловный запрет?.. Где ручательство, что подобные эпохи не могут повториться и впредь?
Для обличения мира невидимых вещей нужна активность всей
человеческой природы, общее ее напряжение, а не активность одного лишь интеллекта, как то мы находим в
знании мира видимого.
Лишь рационалистическое рассечение целостного
человеческого существа может привести к утверждению самодовлеющей теоретической ценности
знания, но для познающего, как для существа живого и целостного, не рационализированного, ясно, что познание имеет прежде всего практическую (не в утилитарном, конечно, смысле слова) ценность, что познание есть функция жизни, что возможность брачного познания основана на тождестве субъекта и объекта, на раскрытии того же разума и той же бесконечной жизни в бытии, что и в познающем.
Отвлеченный рационализм в самой постановке проблемы
знания породил эту оторванность от бытия, но сам рационализм был более чем ошибкой сознания, был тяжелой и общей болезнью
человеческого духа.
Дело коммивояжера чрезвычайно трудное и требует многих
знаний, и не так
знаний дела, как
знаний, как бы это сказать…
человеческой души.
— В комедии-с, — продолжал Александр Иванович, как бы поучая его, — прежде всего должен быть ум, острота,
знание сердца
человеческого, — где же у вашего Гоголя все это, где?
Известно ли читателю, как поступает хозяйственный мужик, чтоб обеспечить сытость для себя и своего семейства? О! это целая наука. Тут и хитрость змия, и изворотливость дипломата, и тщательное знакомство с окружающею средою, ее обычаями и преданиями, и, наконец, глубокое
знание человеческого сердца.
— Все
человеческое есть
человеческое только посредством мысли, то есть ума, — говорил далее ученый, — и самое высшее
знание — это мысль, занятая сама собой, ищущая и находящая самое себя.
Слова Годунова также пришли ему на память, и он горько усмехнулся, вспомнив, с какою уверенностью Годунов говорил о своем
знании человеческого сердца. «Видно, — подумал он, — не все умеет угадывать Борис Федорыч! Государственное дело и сердце Ивана Васильевича ему ведомы; он знает наперед, что скажет Малюта, что сделает тот или другой опричник; но как чувствуют те, которые не ищут своих выгод, это для него потемки!»
Эта благородная непоследовательность противоречила всем понятиям Иоанна о людях и приводила в замешательство его
знание человеческого сердца.
В лавке становилось все труднее, я прочитал все церковные книги, меня уже не увлекали более споры и беседы начетчиков, — говорили они всё об одном и том же. Только Петр Васильев по-прежнему привлекал меня своим
знанием темной
человеческой жизни, своим умением говорить интересно и пылко. Иногда мне думалось, что вот таков же ходил по земле пророк Елисей, одинокий и мстительный.
«Военные люди — главное бедствие мира. Мы боремся с природой, с невежеством, чтобы хоть сколько-нибудь улучшить наше жалкое существование. Ученые посвящают труду всю жизнь для того, чтобы найти средства помочь, облегчить судьбу своих братьев. И, упорно трудясь и делая открытие за открытием, они обогащают ум
человеческий, расширяют науку, каждый день дают новые
знания, каждый день увеличивая благосостояние, достаток, силу народа.
— Давеча, например, я выказал ум, талант, колоссальную начитанность,
знание сердца
человеческого,
знание современных литератур; я показал и блестящим образом развернул, как из какого-нибудь комаринского может вдруг составиться высокая тема для разговора у человека талантливого.
— Для него жизнь — борьба за расширение
знаний, борьба за подчинение таинственных энергий природы
человеческой воле, все люди должны быть равносильно вооружены для этой борьбы, в конце которой нас ожидает свобода и торжество разума — самой могучей из всех сил и единственной силы мира, сознательно действующей. А для нее жизнь была мучительным приношением человека в жертву неведомому, подчинением разума той воле, законы и цели которой знает только священник.
Вся
человеческая жизнь приурочивалась к целям, совершенно посторонним
знанию, последнее же пристегивалось к ним, как составная часть обязательной привилегии.
— Этому следуй вообще, — ко всем людям применяй. О тебе никто ничего не знает — и ты ничего не знаешь о других. Путь гибели
человеческой —
знание, посеянное дьяволом. Счастие — неведение. Ясно.
Вообще, в области войн Анна Юрьевна была развитее, чем в других областях
знаний человеческих, вероятно, оттого, что очень много в жизни сталкивалась с военными и толковала с ними.
Во все это время барон то смотрел на одну из вывешенных новых ландкарт, то с нетерпением взглядывал на своего товарища; ему, должно быть, ужасно было скучно, и вообще, как видно, он не особенно любил посещать хранилище
знаний человеческих.
Выскажи он мысль сколько-нибудь
человеческую — его засмеют, назовут блаженненьким, не дадут проходу. Но он явился не с проектом о признании в человеке
человеческого образа (это был бы не проект, а опасное мечтание), а с проектом о превращении
человеческих голов в стенобитные машины — и нет хвалы, которою не считалось бы возможным наградить эту гнилую отрыжку старой канцелярской каверзы, не нашедшей себе ограничения ни в совести, ни в
знании.
Изучил царь учения магов халдейских и ниневийских, науку астрологов из Абидоса, Саиса и Мемфиса, тайны волхвов, мистагогов, и эпоптов ассирийских, и прорицателей из Бактры и Персеполя и убедился, что
знания их были
знаниями человеческими.
— Какое
знание человеческого сердца! — рассуждали другие.
С Екатериною воссели на престол кроткая мудрость, божественная любовь к славе (источник всех дел великих), неутомимая деятельность,
знание человеческого сердца,
знание века, ревностное желание довершить начатое Петром, просветить народ, образовать Россию, утвердить ее счастие на столпах незыблемых, согласить все части правления, и купить бессмертие делами Матери Отечества. Сей обет произнесла Монархиня во глубине души Своей, и небесный Сердцеведец даровал Ей силу для исполнения.
«Ответ ваш, — пишет он, — подает надежду, что размножение типографий послужит не только к распространению
знаний человеческих, но и к подкреплению правосудия.
— Они — молодая деревня! Пореформенное поколение её, люди уж и теперь с развитым чувством
человеческого достоинства, жаждущие
знаний, пытливые и сильные, готовые заявить о себе.
В этих школах сообщались детям только положительные и верные
знания в дружеских разговорах учеников с наставниками, посвященными в тайну познания
человеческой природы.
Не было у них пособия ни в жизненной опытности прошедших веков, ни в
знании природы и уменье владеть ею, ни в
знании мира души
человеческой.
Многие родители и заботятся об этом: целую толпу учителей, гувернеров и репетиторов приглашают, чтобы разжевать и положить в рот их детям всякое
знание; зато такие дети и остаются на весь век обезьянами, иногда очень учеными и вообще понятливыми, но неспособными возвыситься до самобытной
человеческой мысли.
Наблюдения и вычисления астрономов научили нас многому, достойному удивления; но самый важный результат их исследований, пожалуй, тот, что они обнаружили перед нами бездну нашего невежества: без этих
знаний человеческий разум никогда не мог бы представить себе всю огромность этой бездны, а размышление об этом может произвести большую перемену в определении конечных целей деятельности нашего разума.
У нас не хватает
знаний, чтобы даже понять хоть только жизнь
человеческого тела.
И только душу
человеческую, свою собственную душу, бедную, запуганную, изнемогающую Психею, знаем мы самым последним, интимным, несомненным
знанием.
Хотя собственная область веры есть свышепознаваемое, трансцендентное Божество, но она распространяется и на то, что принципиально не недоступно для
знания, однако таково лишь для данного момента: таковы не наступившие еще, но имеющие наступить события, вообще будущее, или же прошедшие, но вне
человеческого ведения лежащие события — прошлое.
И мы перестаем чувствовать эту свою плотяность, забываем о ней, когда искусство показывает нам нашу подлинную телесность, нас же самих в достойном образе бытия: божественные изваяния эллинов, запечатлевшие некую правду
человеческого тела, дают это высшее
знание о нашей телесности.
Ева, конечно, имела это
знание, как возможность, в
человеческом существе своем, а многое узнавала и от мужа.
Вот это-то воображаемое
знание уничтожает инстинктивные, блаженнейшие, первобытные потребности добра в
человеческой натуре…
И вдруг мне представилось: кто-то разломал клетку и выпустил на волю мудрого зверя с разбуженною,
человеческою мыслью. Ливийская пустыня — сейчас за городом. И зверь пришел в родную пустыню, к родным зверям, вольным детям песков. И собрались дети песков, бегающие, летающие и ползающие, и окружили мудрого зверя, с удивлением и страхом вглядываясь в его страшные, говорящие глаза, полные темного
знания.
Это был идеал интеллектуальный, в котором
знанию придавалось центральное значение, но интеллектуализм означал просветленность
человеческой природы, а
знание имело жизненное значение.
Пред ним — чрезвычайно одаренным лингвистом, с широкими естественнонаучными и медицинскими
знаниями, с богатым знакомством с движением
человеческой мысли в различных областях, с отзывчивостью на правовые и общественные вопросы — могли быть открыты разнообразные пути живой и выдающейся деятельности.
Ложное познание, не имея в виду этого главного предмета
знания, направляет свои силы на изучение животного существования прошедших и современных людей и на изучение условий существования человека вообще, как животного. Ему представляется, что из этих изучений может быть найдено и руководство для блага жизни
человеческой.
Характерно, что аскет и затворник Феофан, признавший соблазном всю духовную культуру,
знание, искусство, все
человеческое творчество, благословляет занятие торговлей, освящает мещанскую хозяйственность, мещанскую семейственность, и особенно государственную власть, признает священными государственные чины.
Есть огромная разница в том, чтобы признать священными помазанные священные чины и освященные предметы, и том, чтобы признать священными — самый
человеческий субъект, его святость, его творчество, свободу, любовь, справедливость, братство,
знание, красоту души и т. п.
Но если намерение его игрушка, прихоть, то она прихоть, основанная на верных расчетах ума, на тонком
знании сердца
человеческого, особенно твоего, — понимаешь ли? — а не на смелом, безрассудном желании удовлетворить одной любви к чудесности.
Эта всеобъемлющая природа была предметом его изучения — поднять хотя бы на одну линию завесу с того, чего еще не постигли великие умы, дать человечеству еще лишние доказательства его невежества и ничтожества перед высшей силой, управляющей миром, и этим возбудить в нем парения к небу — вот цель ученого-естествоиспытателя, независимо от того, применяет ли он свои
знания к извлечению из этой природы средств для врачевания больного
человеческого организма, или же только наблюдает теоретически законы природы в их проявлениях в окружающем его мире.
Достоевский на своем
знании человеческого духа основывает свои предвидения.
Соберите со всего мира весь сор, грязь, отброски, издающие невозможное зловоние, налолните всем этим колоссальный золотой сундук, и все человечество, мимо соборов, монастырей, церквей и часовен, мимо произведений искусств, мимо гениальных изобретений, мимо наполненных перлами
человеческого ума и
знаний книгохранилищ, мимо памятников исторической старины и исторических деятелей, побежит любоваться на этот «золотой сундук», с жадностью и наслаждением вдыхая зараженный вокруг него миазмами воздух.
— Я не понимаю, — сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. — Я не понимаю, — сказал он, — каким образом ум
человеческий не может постигнуть того
знания, о котором вы говорите.
И как видимая вещь, которая может быть обличена в
знании, он переживает кризис не меньший, чем капитализм, он ведет
человеческое общество к окончательной безвыходности.